— Как быстро бежит время, — сказала Жози и оторвала листочек с календаря. — Надо же, и в котлетках морква практически не видна.
Жози скинула очистки морквы в мусорку и вытерла раствором хлорки и кислоты стол и раковину. Капля воды из крана, упавшая на жесть мойки, вызвала в ней воспоминания, которым она уже не противилась: праздник, нарядное платье, гости… Все пьяны и громко смеются… Жози опускает стульчак в туалете и слышит веселые голоса молодых людей на кухне:
— Вот именно так и проходили светские рауты во дворцах, — шепчет жози, довольная своим гостеприимством. — Именно так!
Шелестя платьем, Жози открывает дверь на кухню, в предвкушении комплиментов, интриг и флирта… Возможно, именно сегодня она встретит своего принца, а в ближайшие года наконец то расстанется с одной стороны, с предметом гордости, а с другой, с нечто опостылевшим — девственной плеврой.
— Вон и Дэн тут, симпатяшка, — подумала она, — правда, часто говорит невпопад, но для мужчины это не главное. Опять же, я болтаю без умолку… Жози плавно движется по коридору в сторону кухни, к гостям, пытаясь сделать так, чтобы счастливая улыбка, да раскрасневшиеся щечки не испортили ее появление.
Словно стена, словно все небеса обрушиваются на нее, вместе с открытой дверью, вместе с открывшимся зрелищем. Широко распахнув глаза, она застывает: гости писают в раковину с посудой, пытаясь попасть в ее любимую кофейную чашечку на спор с двух метров… Заливая мочой пол и стены, плиту и такую милую фарфоровую статуэтку кошечки на хлебнице. Все хохочут, подталкивая друг друга локтями, и подбадривая криками соревнующихся.
Вместе с каким то глухим шипением из Жози вырываются непонятные звуки, словно она заговорила на каком то древнем языке полулюдей-полузмей… Жози не чувствует, как по вывалившемуся языку струится липкая слюна, а ее тело пульсирует, выбросив ее в далекое детство, где ей преподают ударами по щекам и рукам уроки чистоты и брезгливости.
И немедленно возвращают обратно, в реальность кухни и происходящего. Последний вскрик — и Жози оседает на пол, падая лицом в нечто мокрое. После этого тишина. И как отблески с утра всплывают картинки, звуки и ощущения, а так же непонятные слова:
— Ага, ага, Дэн, я как плотность колготок, — глумливый смех. И что-то твердое упирается то в щеку, то в язык, то снова входит глубоко в горло, вызывая рвоту, которая стекает по обнаженной груди, на фоне своей высоко задранной ноги в спущенных колготках по колено.
Жози поправила платок на голове, и прогнала воспоминания. Взяла пакет со вчерашним мусором, и вышла в общий коридор общежития, которое стало домом… Вдруг Жози увидела, что двери лифта то открываются, то закрываются, издавая скрип и звуки с которыми проверяют на спелость арбузы. Вытянув шею, Жози заглянула в кабину лифта. Молодой человек, возможно хороший знак с утра. Если не дохлый — подумала она, и достав из мусора пустую баклажку из под пива резко ткнула в тело на полу, ловко рассчитав момент между открытием и закрытием дверей, и быстро отскочила. Тело конвульсивно дернулось.
Жози сплюнула, потыкала еще несколько раз и пошла по ступенькам пешком. Через пролет ей показалось, что сверху донесся стон, а еще чуть позже, совсем рядом, как будто бы из-за плеча, чей-то женский голос спросил грозно и сурово:
— Кто тут?
На всякий случай прокричала вникуда и ответ:
— Кто тут, тех прут!
Около входной двери Жози как то грустно улыбнулась неожиданной мысли, и тихо произнесла:
— Однако, и я ведь тут!
И решительно вышла на улицу, где за углом дома ее ждал мусорный контейнер.